Беллетрист библиотека. книги

Online Since April, 2001


КАТАЛОГ

 

Редьярд КИПЛИНГ (Rudyard Kipling, 1865, Бомбей, Индия — 1936, Лондон)

Р. Киплинг— английский поэт и прозаик, лауреат Нобелевской премии (1907). Родился в Индии, в Бомбее, где его отец – Джон Локвуд Киплинг, выпускник Кенсингтонского художественного училища, скульптор и декоратор – преподавал в художественной школе. В 1875 г. Джон Локвуд стал директором школы прикладного искусства и куратором Музея индийского искусства в Лахоре, превратившегося вскоре в лучшее в мире собрание восточного искусства. Он был склонен к писательству, в 1891 г. вышла книга «Человек и зверь в Индии» (Man and Beast in India), в которой его проза и рисунки соседствуют со стихами сына. Киплинги принадлежали к узкому кругу колониальной элиты и пользовались в Индии признанием.

Большую часть детства и отрочества Киплинг провел вне отчего дома. Ему шел шестой год, когда родители отправили его вместе с младшей сестрой в Англию на попечение дальней родственницы. Воспитательница оказалась женщиной не доброй, к тому же ханжой. Мальчика, выросшего на свободе, привыкшего к обожанию и ласке (растили его няни-туземки), постоянно ограничивали, запугивали и били. Мать, навестившая детей спустя несколько лет, ужаснулась состоянию сына, который от нервных потрясений почти ослеп, и забрала детей в Индию. Но вскоре Редьярд вновь в Англии. Его поместили в колледж в Вествард-Хо. В этой третьесортной девонширской школе сыновья младших офицеров готовились к дальнейшей службе в армии. Здесь царил дух муштры и насилия, его насаждали не только невежественные учителя, но и сами ученики, среди которых преобладали натуры грубые и примитивные. Тот, кого позже станут называть «железным Редьярдом», в свои двенадцать лет был тщедушным, маленького росточка очкариком. Он был заядлым книгочеем, пребывание в Вествард-Хо стало для него нелегким испытанием. Школе не удалось его сломать как личность, очевидно потому, что он не бунтовал против ее порядков. За пять лет он притерпелся и даже вошел во вкус грубых розыгрышей и мальчишеских проказ. А главное, подросток уверовал в необходимость и пользу уроков подчинения. Это позволило ему сохранить самоуважение. Он признал систему жестокого воспитания целесообразной, ибо она имела своей конечной целью Дисциплину и Порядок, а это незыблемая основа Закона. Идея Закона как условной системы запретов и разрешений, действующая в обществе, очень рано овладела сознанием Киплинга. Соотечественник Киплинга Р. Олдингтон полвека спустя увидит в этой позиции рабскую «психологию зада Империи получать пинки». С ним согласятся многие идейные противники Киплинга. Сам Киплинг и себя, и своих героев мыслил не задом, а становым хребтом Империи, чем и гордился.

Находясь в зените славы, Киплинг расскажет о своей школе в книге «Пройдоха и компания» (Stalky and Co, 1899). Тонкий ценитель Киплинга Моэм признался, что более отвратительного описания школы не встречал. Многие были обескуражены тем, что автор не только не осудил казарменные порядки школы, но вспоминает их с упоением и ностальгией.

Дух школы во многом определил взгляды и жизненные установки будущего писателя. Киплинг сформировался очень рано, в Вествард-Хо сложились его нравственные идеалы. Едва ли не с детских лет он утвердился на позициях мужественного стоицизма, который позже отольется в чеканные строки «Заповеди»:

Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»

(Пер. М. Лозинского)

Киплингу не было семнадцати лет, когда он покинул Вествард-Хо не доучившись. Отец добился для него места младшего редактора в лахорской газете. Он рано ощутил писательское призвание и поверил в него. «Школьная лирика» (School-Boy Lyrics, 1881) – первая проба пера, в основном подражания ведущим поэтам эпохи. Через три года в сборнике «Отзвуки» (Echoes) Киплинг переходит от подражания и варьирования к пародированию всех известных поэтов-викторианцев, обнажая условность и искусственность их языка, снижая «высокий стиль» бытовыми темами и разговорными интонациями, используя любимые ими жанры в иной функции. «Отзвуки» и «Департаментские песенки» (Departmental Ditties, 1886) явились серьезной заявкой на новое слово в поэзии. Час его славы не за горами.

Семь лет Киплинг отдал журналистике. Он много колесил по стране, где массовое невежество и предрассудки соседствовали с высокой духовностью, где одна эпидемия сменялась другой, где свирепствовал голод, где в ответ на волнения местных жителей то и дело предпринимались карательные военные акции.

Репортерская служба развила его природную наблюдательность, общительность, научила внимательно слушать язык своего детства, и он заговорил на нем как на родном. «Страна чудес» открылась ему, он узнал многие ее тайны, сокрытые от большинства сахибов (так называли здесь белых господ).

В автобиографической книге «Кое-что о себе» (Something of Myself, 1936) Киплинг рассказал, как добывал материал. Из повседневных впечатлений, из «текучки» жизни рождались не только репортажи, путевые заметки, очерки, но стихи и первые рассказы, которые публиковались в «Гражданской и военной газете».

Он соблюдал жесткое условие – укладываться в тысячу двести слов. Лучшие из них составят первый сборник «Простые рассказы с гор» (Plain Tales from the Hills, 1888). В момент его появления Киплинг уже год работал главным редактором «Пионера» в Аллахабаде. Почти все рассказы, написанные в Индии, вышли маленькими томиками в мягкой обложке в местном издании в «Железнодорожной библиотеке» в 1888 г.: «Три солдата» (Soldiers Three), «История семейства Гэдсби» (The Story of the Gadsbys), «Черное и белое» (In Black and White), «Под деодарами» (Under the Deodars), «Рикша-призрак» (The Phantom Rickshaw) и «Вии-Вилли-Винки» (Wee Willie Winkie).

Киплинг поразительно быстро овладел мастерством короткого рассказа, он поражал ранней зрелостью и плодовитостью. О нем заговорили поначалу в Индии, а вскоре и в метрополии. В Лондоне, куда он прибыл в 1889 г., совершив кругосветное путешествие через Дальний Восток и Соединенные Штаты, его рассказы шли нарасхват. В 1890 г. вышли два новых сборника «Город Страшной ночи» (The City of Dreadful Night) и «Сватовство Дины Шад» (The Courting of Dinah Shad), а год спустя большой том рассказов, куда вошли лучшие из ранее опубликованных, – «Жизнь дает фору» (Life's Handicap, 1891). В них Киплинг продолжал разрабатывать индийскую тему, причем дистанция между автором и материалом придала еще больше яркости его впечатлениям.

По прибытии в Лондон он издал и дневник своего путешествия. Книга очерков «От моря до моря» (From Sea to Sea) вышла в 1889 г.

Ошеломляющий успех молодого Киплинга, сравнимый разве что с успехом всеобщею любимца Диккенса, объясняется мерой, характером его новаторства. Он вошел в литературу, когда она нуждалась в обновлении. Угасла блестящая плеяда английских романистов. Унылый детерминизм, заземленность натуралистов, изысканность и эстетство символистов, их мистические озарения не открывали новых горизонтов. Между тем в обществе росла потребность в новом герое, в новой идее, в новом консолидирующем мифе. Стивенсон, старший современник Киплинга, уловил тенденции времени и сформулировал писательскую задачу: «К сожалению, все мы играем на сентиментальной флейте, и надо, чтобы кто-нибудь ударил в мужественный барабан». Он и другие неоромантики – Хаггард, Хенли, Конан-Дойл – обратились к романтике подвигов, подвижничества, увлекая читателя в экзотические страны или глубины истории. Киплинг же в поисках героики, тоска по которой всегда усиливается в смутное, переломное время, обратился к современности.

Многие художники считали XIX столетие прозаическим и скучным. Бальзак опроверг их, показав, что современная жизнь «бурлит ужасно», и открыл в ней поистине шекспировские драмы. У Генри Джеймса были основания видеть в молодом Киплинге будущего английского Бальзака. Он открыл героику повседневных будней н романтизировал обыденность.

Он писал о самых обыкновенных людях, но показывал их, как правило, в ситуациях экстремальных, в непривычной обстановке, когда высвечивается сущность человеческая, открываются потаенные глубины и неведомые прежде силы личности. В век уныния и апатии, в пору наступившего декаданса Киплинг восславил труд и открыл героику повседневного созидания.

Киплинг произвел сдвиги в жанровой иерархии, перейдя от традиционного для английской литературы романа к рассказу, от поэмы – к балладе и песне. Одним из первых он отреагировал на растущую тенденцию демократизации (при этом, как ни парадоксально, идее Демократии он безусловно предпочел идею Империи). Киплинг демократизировал литературный язык и поэтический стиль, а ведь это главное условие художественной революции.

Со страниц рассказов Киплинга на читателя хлынул поток неведомой и неприкрашенной жизни. При всей пестроте картины в ней отсутствовала «роскошная экзотика». «Страна чудес» раскрывалась изнутри, без прикрас, представая в бытовых подробностях, мелочах жизни, повседневных заботах ее коренных и пришлых обитателей. Вместо живописных зрелищ и во многом условной Индии, возникающей на страницах модных авантюрных романов, читатель нашел мрачные картины нищеты, дикости, страдания.

Он населил рассказы героями, которые не имели до сих пор права гражданства в английской литературе. Это туземцы, чьи обычаи и жизненная философия так далеки от английских («Возвращение Имрея», «Дом Садху», «Гробница его предков»), которые подкупают простодушием, доверчивостью, а душевным благородством, преданностью превосходят белых господ («Лиспет», «Джорджи-Порджи»). Еще больше рассказов посвящено англичанам, которых судьба забросила в этот далекий и для большинства из них чуждый мир. Киплинг не льстил своим соотечественникам. Групповой портрет «хорошего общества» производит удручающее впечатление: мужчины ограниченны и чванливы, женщины жеманны и пустоголовы. Колониальное общество пестро. Встречаются и совестливые идеалисты, серьезно относящиеся к своей миссии, но лишь немногие выдерживают испытание Индией. Одуряющее однообразие колониальной жизни, убийственный климат, отторженность от привычной цивилизации, одиночество, чувство брошенности превращают жизнь в ад. Киплинг рассказал о многих трагедиях («Отброшенный», «Конец пути», «Хранить как доказательство»), но оставил место и подвигу.

В «Строителях моста» действуют люди, которые за ничтожное жалованье, при отсутствии шансов на признание отдают свою молодость, силу, здоровье той работе, за которую взялись. «Вильгельм-Завоеватель» – это повесть о самоотверженности и нечеловеческом упорстве нескольких самых обыкновенных мужчин и женщин, которые отчаянно боролись с голодом и спасли ораву детей от верной смерти.

Симпатии автора отданы «маленькому человеку», прежде всего солдатам, терпеливо сносящим все тяготы жизни, несущим свою службу вдали от дома. Киплинг относится к ним дружески-снисходительно, как к мальчишкам-сорванцам из книги «Пройдоха и компания»: все они «отъявленные мошенники, собачьи воры, опустошители куриных насестов, оскорбители мирных граждан и безумно храбрые герои».

Киплинг идеализирует армейского офицера, особенно младшего, а вот солдаты в его рассказах и стихах выглядят часто комично, являя собой как бы прообраз бравого солдата Швейка. В ранних рассказах рождается новый литературный образ «человека действия», самым ярким из них является любимец Киплинга и отчасти его alter ego – полицейский Стрикленд. Писатель противопоставляет его бездарным и обленившимся чиновникам, жиреющим за конторками. Заботясь о престиже англичан в Индии, Киплинг требовал от них знания этой страны, только это могло обеспечить результативность их миссии. Его Стрикленд добился таких успехов, что мог без труда сойти и за индуса, и за магометанина, и за фокусника, и за факира. Он постиг язык различных племен, выучил песни нищих, ритуальные пляски, он мог участвовать в таинствах. Для Стрикленда не было неразрешимых, загадочных преступлений: индийцы полагали, что он обладает даром становиться невидимым и повелевает демонами. Они боялись и уважали его. «Человек действия» сочетает личное мужество с поразительной скромностью. Высокое понятие долга перенесено Киплингом в сферу будничной повседневности.

Тайна очарования киплинговских рассказов в их достоверности, а она ведь не приходит сама собой. Несомненно, сработал незаурядный талант. Но помимо природной одаренности сказалось «семилетье трудов тяжелых». Киплинг сознательно применяет в рассказах технику репортажа, превращает репортажность в литературный прием, отсюда сжатость, лаконизм, энергичный ритм его прозы. Он предпочитает вести рассказ от первого лица, избегая при этом каких-либо оценок и морализаторства, столь характерных для английской литературной традиции. Он укрывается за маской репортера, вездесущего, самоуверенного, жадного до впечатлений, все подмечающего, проникшего не только «под кожу», но даже глубже. Жизнь и людей он наблюдает скептически-отстраненно, не без иронии, производя впечатление невозмутимого бывалого человека. Его рассказы походят на «моментальные снимки», запечатлевшие куски жизни. Киплинг преобразует очерк в сюжетную новеллу, сохраняя при этом фактографичность.

Впечатление жизненности складывалось и за счет использования Киплингом сказа, живой монологической речи, сохраняющей интонации, диалектизмы, жаргон того круга, к которому принадлежит герой. Киплинг смело ввел в прозу и поэзию простонародный говор, язык улицы и казармы. Сборник стихов, который положил начало его славе «народного поэта», он так и назвал – «Казарменные баллады» (Barrack Room Ballads, 1892).

«Казарменные баллады», начисто лишенные лирического начала, по тематике и поэтике близки «Простым рассказам с гор». Читатель попадает в грубый и жестокий мир солдатчины. Притягательной оказалась и форма стиха – песенная, маршевая, частушечная. В мужественных ритмах киплинговских стихов слышались дробь барабана и звуки горна, рокот океана, скрежет металла, топот марширующих колонн.

Киплинга упрекали в прославлении войны и не без оснований. Но при этом его видение войны и армии было сугубо реалистичным. Никакой парадности, дешевой героики, казенного патриотизма. Кровь, пот, усталость, грязь, запах овса и конской мочи, пьянство, драки, азартные пари, брань, туземные наложницы, порки, казни – вот слагаемые жизни его «томми». Киплинг – поэт и прозаик первым обратился к этой теме и создал жестокий, грубый, но достоверный и впечатляющий портрет английской армии конца XIX столетия.

Ориентация Киплинга на массового читателя оттолкнула от него эстетствующую публику. Многие его стихи и впрямь вульгарны и походят на куплеты третьеразрядного мюзик-холла. Но рядом с ними живут другие, захватывающие искушенного ценителя поэзии. Только сноб или лжец будет утверждать, что нет поэзии в таких балладах, как «Денни Дивер» или «Мандалей». Даже Т.С. Элиот в середине XX в. вынужден был признать, что киплинговские баллады – это настолько сильная «поэзия низшего сорта» (verse), что она часто переходит в разряд «высокой поэзии» (poetry).

В чеканных строках «Казарменных баллад» и «Семи морей» (The Seven Seas, 1896), его лучшего сборника, отлилась концепция человека и мира, которой он обязан репутации «железного Редьярда». Это императив активного действия, культ мужественности, идея добровольного подчинения и служения личности Закону. В рассказах киплинговская модель мира едва проступала, но сама природа поэтического слова способствовала ее кристаллизации.

Прославляя активность и действенность, Киплинг романтизирует не корсаров и флибустьеров, как большинство неоромантиков, а современных представителей «джентльменского пиратского рода», тех, кто ковал мощь викторианской Англии, кто превращал ее в фабрику мира и владычицу морей. Энтони Глостер – самый любимый из них. Это властный хозяин своей судьбы, таких называют self-made man (сам себя сделавший). Начав с нуля, отчаянно рискуя, держа себя и команду в узде, он заканчивает жизнь баронетом, хозяином рынка. Такими, как Энтони Глостер, по мысли автора, держится Англия. Трагедия в том, что отцы-накопители не имеют достойной смены. Сын баронета не проходил отцовских «университетов». «Гравюры, фарфор и книги – вот твоя колея», – с раздражением бросает ему отец, сознавая их взаимную рознь и непонимание. Конфликт отца и сына глубже, нежели бытовая семейная драма, за ним оппозиция более широкого плана: «природа – цивилизация». В конце XIX в. она становится предметом активного философского и художественного осмысления. Пройдет несколько лет, и она завладеет сознанием Киплинга. А пока он славит ненасытных искателей приключений, бродяг, отчаянных головорезов, вечных скитальцев, томящихся неутолимым желанием свободы и новизны.

Романтизация подвига первопроходцев, вольного простора незаметно переходит в прославление отчаянных, сильных и дерзких людей, сложивших головы на алтарь Империи, своей кровью, жизнью оплативших ее гордое право называться Империей, над которой никогда не заходит солнце. И «Песня мертвых» и «По праву рождения» заканчиваются призывом к потомкам продолжить дело отцов, быть достойной сменой, это стихи-завещания, в них сильны библейские интонации.

90-е годы – самое плодотворное десятилетие в творчестве Киплинга. Его начало ознаменовано выходом первого романа «Свет погас» (The Light that Failed, 1890—1891). Хоть он и не стал большой художественной удачей, роман этот, во многом автобиографический, вывел Киплинга за рамки прежних тем. В центре его – драма талантливого художника Дика Хелдара. Суровое и неистовое искусство Хелдара развивалось вдали от Англии, пищей ему служил богатейший материал Востока и других заокеанских стран, которые Дик исколесил во время своих скитаний. Самобытность Хелдара оказалась слишком яркой, реализм слишком груб, вкусы буржуазной публики были оскорблены. Отстаивая свою неподвластность вкусам толпы и обывательской морали, Дик Хелдар утверждает, что настоящий художник ответствен лишь перед своим талантом, данным ему Богом. Боговдохновенность, озаренность свыше и мастерское владение ремеслом, техникой – таковы, по Киплингу, две ипостаси художника.

Судьба Дика Хелдара глубоко трагична. Безнадежная, безответственная любовь к бесталанной художнице Мэзи, фанатично верящей в свою звезду, парализует было Хелдара. Когда, превозмогши душевную муку, переплавив ее в искусство, он завершает свою личную картину, его внезапно поражает слепота, а вздорная бабенка-натурщица уничтожает его шедевр. Киплинг суров к своим любимым героям. Хелдара ждут одиночество и страдания, которые, по мысли автора, являются уделом сильных натур. Но и в своем поражении он остается победителем. Заболевший в юности тоской по далеким странам, где Южный Крест стоит прямо над головой, он заканчивает жизнь под этим созвездием. Слепой, беспомощный, он гибнет, как подобает мужчине, – на поле боя.

В 1892 г. Киплинг надолго покидает Англию. На этот раз путь Маленького Пилигрима лежит через Южную Африку в Австралию и Новую Зеландию. Тогда же он в последний раз посетил Индию. Известие о смерти друга, американца Балестье, в соавторстве с которым был написан приключенческий роман «Наулахка» (Nauiahka, 1892), заставило его прервать путешествие. Женившись на сестре покойного Каролине, Киплинг обосновывается в Вермонте. Выстроен дом, названный «Наулахка», здесь родились две дочери – Жозефина и Элси и сын Джон.

В Америке Киплинг пишет знаменитые «Книги джунглей» (The Jungle Book, 1894; The Second Jungle Book, 1895), в центре которых история человеческого детеныша, вскормленного волчицей и выросшего в стае. С неослабевающим интересом следит читатель за тем, как Акела, мудрый и отважный вождь свободного народа (так именуют себя волки), черная пантера Багира, смелая, как дикий буйвол, и беспощадная, как раненый слон, старый толстый медведь Балу, хранитель законов джунглей, спасают Маугли от клыков тигра Шер-Хана, как выручают его в трудные минуты, как терпеливо преподносят ему науку звериного царства.

Необычайность истории Маугли, экзотика мира джунглей захватывают настолько, что художественная оригинальность и философский смысл киплинговских книг открываются не сразу. Между тем в творчестве Киплинга происходит поворот от фактографического изображения конкретных жизненных ситуаций к символу, наблюдается движение от реальности к мифу с его универсализмом.

Киплинг хорошо знал индийский фольклор и мог черпать из нетронутого кладезя туземных сказок и легенд. Однако то, с чем мы встречаемся в «Книгах джунглей», – это скорее его собственный фольклор, это его личный миф об Индии. Его влекут проблемы природы и цивилизации, места человека в природе, решает он их нетрадиционно. Книги созданы по мозаичному принципу. Они состоят из пятнадцати фрагментов, с историей Маугли связаны лишь восемь, но и они не выстроены в логически последовательный цельный ряд, как требовал канон традиционного романа. Рядом с рассказами о Маугли истории Белого Котика и маленького мангуста Рикки-Тикки-Тави, рассказ о чуде Пуран Бхагата, который является героем многих пенджабских легенд и почитается как святой. Фрагменты – самостоятельные истории, но они спаяны в единый художественный мир, и скрепляет их личность автора – драматурга этого мира.

Киплинг сочетает в «Книгах джунглей» поэзию и прозу: каждый фрагмент предстает в поэтическом обрамлении. Идея в тезисной форме заявлена в стихотворении-эпиграфе. Прозаический текст ее развивает, конкретизирует. В завершающем стихотворении идея возводится в абсолют, мифологический символ. Такая структура позволяет трансформировать реальность в миф. Киплинг первым вступил на путь «неомифологизма».

Идейно-художественные покания эпохи преломились в «Книгах джунглей» очень своеобразно. Эпохальную проблему соотношения «культурного» и «природного» Киплинг решает с оглядкой не на Руссо, а на Дарвина и Ницше. Джунгли Киплинга – это мир непрерывной борьбы за существование, где побеждает сильнейший.

Мир природы трактуется им как мир инстинкта, который существует в двух антагонистичных ипостасях: инстинкт созидания и инстинкт разрушения, жизнь – смерть. Инстинкт жизни рождает Закон джунглей, регламентирующий порядок. Мир джунглей мыслится как иерархический мир соподчиненных кругов: семья, стая (вид), народ. Стая всегда имеет вожака, власть которого безусловна, ибо она обеспечивает порядок, следовательно – жизнь. Общество без вожака (Бандар-Логи) – это анархия, ведущая к самоуничтожению. Закон джунглей разрешает охоту (убийство во имя жизни), но запрещает убийство ради забавы. Дикие Собаки из Декана нарушают Закон, это чревато самоистреблением. Через «Книги джунглей» красной нитью проходит идея отрицания хаоса, а следовательно – утверждения жизни.

По Киплингу, инстинкт должен направляться разумом. Носителем его является человек, а потому природа нуждается в человеке. Руссо утверждал обратное. Киплинг в духе позитивистов проецирует законы природы на человеческое общество, на цивилизацию. Он не приемлет апокалипсических концепций истории, распространившихся в конце века, но ему чужд и оптимизм позитивистов, толкующих о непрерывности прогресса. Киплинг полагает, что цивилизацию не следует противопоставлять природе. Природа – основание для цивилизации, разрыв между ними опасен. В лице Маугли природное и цивилизованное начала слиты: он формируется и джунглями, и деревней. Союз разума и инстинкта рождает особую силу, которая превращает Маугли во властелина джунглей. В нем – при всей условности образа – Киплинг явил миру героя нормативного, освободившегося от раздробленности сознания, целеустремленного победителя зла, миротворца и преобразователя жизни.

Вера Киплинга в спасительность Закона формировалась не только под воздействием тех идейных исканий и споров, которые занимали умы на исходе века. Она отвечала потребностям его натуры. Еще в юности Киплинг был принят в масонскую ложу, и ее корпоративный дух, обрядность, строгое подчинение тайным законам, мессианизм стали играть в его жизни существенную роль. В «Книгах джунглей» Киплинг предстает как провозвестник Закона, пророк, зовущий к преобразованию мира.

В зените славы Киплинг возвращается в Англию и обосновывается с семьей в графстве Сассекс, но в 1899 г. его постигает тяжелейшее горе – умирает старшая дочь. Снова начинается кочевая жизнь. Киплинг подолгу живет в Южной Африке, бывая в Англии наездами. В годы бесславной для Великобритании англо-бурской войны (1899—1902), память о которой сохранила песня «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне», он, единственный из английских писателей первого ряда, занимает откровенно проимперскую позицию, выезжает на передовую, дабы поднять боевой дух солдат, шлет репортажи в лондонские газеты, клеймит либералов и демократов за пацифизм и сочувствие крошечному Трансваалю. Только жалкие людишки твердят о безнравственности захвата чужих земель. Киплинг эту проблему решает однозначно:

Мы протянем трос от Оркнея до мыса Горн
(взять!) —
Во веки веков и днесь
Это наша земля (и завяжем узел тугой),
Это наша земля (и захватим ее петлей),
Мы – те, кто родился здесь!

(Пер. Н. Голя)

В глазах общества он превращается в «барда империализма». Однако после смерти королевы Виктории и тем более после первой мировой войны у системы имперских ценностей остается все меньше сторонников. Киплинг же упрямо придерживается своего: спасение в отказе от демократических свобод и в добровольном подчинении сильной власти. Быть верным слугой Империи – это и священный долг, и великая честь.

Идея «служения великому делу» одушевляет такие одиозные стихи, как «Последнее песнопение» (1897), «Бремя белых» (1899), и лучший его роман «Ким» (Kim, 1901), в котором Киплинг поэтизирует «Большую Игру», как с его легкой руки стали   именовать шпионаж. Герой романа – юный Ким, сын погибшего сержанта О'Хары, с младенчества предоставленный самому себе, точнее – Индии. Мальчик, чувствующий себя, как рыба в воде, в этих мрачных караван-сараях, на шумных базарах и грязных кривых улочках, на большой дороге, пересекающей Индию подобно многоводной реке, – поистине бесценная находка для англичан. Маленький Всеобщий Друг, как его называют, Ким охотно выполняет роль связного, ему нравится риск, с которым сопряжено выполнение таинственных поручений. То, что его успехи не на виду, не огорчало мальчика: он ценил романтику тайны. Киплинг постарался сгустить романтические краски: он представил шпиона человеком, ежечасно играющим со смертью, но при этом абсолютно свободным. «Ким» – это не роман в обычном представлении, это скорее очень длинный рассказ об Индии. Киплинг стремился к большой форме, но настоящего успеха достиг, используя традиционную форму романа «большой дороги», родственную рассказу. В романе бурлит мастерски воссозданная шумная, пестрая, беспорядочная азиатская жизнь. В центре – образ большой дороги. Она позволяет показать представителей самых различных каст и племен и сообщить интереснейшие сведения об их нравах и обычаях, она дает возможность ввести в роман целый ряд персонажей, не имеющих прямого отношения к действию, но своей колоритностью, безусловно, украсивших повествование.

Писательская судьба Киплинга сложилась так, что лучшие свои вещи он создал, не достигнув сорока лет. «Ким» – это его шедевр, он написан кровью. Одновременно Киплинг заканчивал книгу, которая сделает его любимейшим детским писателем по обе стороны океана. Это «Сказки просто так» (Just So Stories, 1902). Сказки сочинялись в семейном кругу, в прямом смысле у домашнего очага. Потому, наверно, в них столько душевного тепла. Первыми их слушателями были его дети. Сказки писались для них и в некотором смысле о них. «Железный Редьярд» был нежным, любящим отцом. Киплинги часто переезжали, и сказки кочевали вместе с ними с континента на континент. Первая – «Кот, который гулял сам по себе» – родилась в «Наулахке» вместе с любимицей Жозефиной, а вот сказки о Слоненке, Верблюде и Леопарде – после ее смерти, в «Вулсеке» (так назывался дом Киплинга в Кейптауне).

«Сказки просто так» близки «Книгам джунглей», они ведут в мир первозданной природы, где по земле бродят слоны без хоботов и леопарды без пятен. Дети с увлечением слушают удивительные истории о том, как у верблюда вырос горб, а у носорога на коже появились складки, как слоненок обзавелся хоботом и что могло произойти, если бы Мотылек топнул ножкой...

Тонкий юмор соседствует в сказках с назидательностью. Животные наделены человеческой речью, но мыслят и выражаются при этом очень по-своему. «Сказки» пронизаны домашним духом, а точнее – идеей дома, который, как известно, всегда был для англичанина надежным убежищем, его крепостью.

Киплинг был не на шутку обеспокоен тем, что казавшийся еще недавно незыблемым общий британский Дом – Империя – со смертью королевы Виктории стал расшатываться и ветшать на глазах. Он живет надеждой сохранить его и подчиняет свое творчество этой задаче. Подтверждением тому служит новый сборник патриотических стихов «Пять народов» (The Five Nations, 1903), поставивший его имя в один ряд с политиками консервативного толка, после чего от него отвернулись собратья по перу и демократически настроенная публика.

В 900-е годы Киплинг еще не раз доказывал свою способность быть на редкость многообразным. Так, рассказ «Они», вошедший в сборник «Пути и открытия» (Traffics and Discoveries, 1904), родившийся из неотвязных воспоминаний об умершей дочери, сотканный из глубокой печали и трепетной тайны, исполнен нежности, легкого дыхания и открывает совершенно незнакомого Киплинга.

В 1906 г., подняв золотоносную глыбу национального фольклора, он опубликовал любопытную книгу для детей и юношества «Пак с холмов Пака» (Puck of Pook's Hill), в 1910 г. вышло ее продолжение. В этой сказочно-эпической серии Киплинг предложил свою, во многом романтизированную и мифологизированную интерпретацию отечественной истории. «Взрослый» этнографический материал играет и сверкает, одухотворенный присутствием озорного эльфа – шекспировского Пака.

Однако творческие удачи становятся все более редкими. Наделенный живым умом, Киплинг не был сильным мыслителем. В первую очередь он был большим художником. Подчинив свой талант великой – в его глазах – идее Империи, он обрек себя умереть вместе с нею. Он продолжал писать и в годы первой мировой войны, которая отняла у него сына, и после нее, но его не читали. Киплинг перестал быть пророком в своем отечестве. Похороны Киплинга в Вестминстерском аббатстве в 1936 г. прошли незамеченными.

Время – лучший критик. Пала Британская империя, но лучшее из написанного Киплингом живет. Это не только «Книги джунглей» и «Сказки просто так». Т.С. Элиот, иронизировавший над поэзией Киплинга накануне первой мировой войны, в ходе второй издал его избранные стихотворения, сопроводив том большим предисловием, в котором признал его большим Мастером Слова. С. Моэм издает в середине столетия антологию рассказов Киплинга и завершает свое эссе о нем категорично: «Редьярд Киплинг – единственный автор в нашей стране, которого можно поставить рядом с Мопассаном и Чеховым. Он – наш величайший мастер рассказа». Таким он и войдет в XXI в.

Г. Ионкис, 1997

 

 

Зарубежный Восток. Р. Киплинг "Наулака", "Ким". Редьярд Киплинг "Свет погас", "Отважные мореплаватели". Редьярд Киплинг "Книги джунглей". Р. Киплинг "Ким". Дом англичанина. Киплинг "Ким".

 

ИНДЕКС: Беллетрист представляет

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

 

вверх

 

 


Вернуться на главную страницу БЕЛЛЕТРИСТ библиотеки