Лев Сергеевич ОВАЛОВ (наст. ф. Шаповалов, 1905—1997)

Судьба... Череда лет, удивляющая своей изломанностью. В немалой мере она определялась происхождением писателя, причудливыми зигзагами общественной жизни и ещё средой, с её часто излишне значимыми окололитературными недоразумениями. Но отдадим должное: к немалым испытаниям, выпадавшим на его долю, Овалов относился всегда мужественно – переносил их достойно.

Творческая биография Льва Овалова началась на страницах журнала «Октябрь» повестью «Болтовня». Дебюту молодого автора сопутствовал успех.

«Заслуга Овалова в том, что у него рабочий становится подлинным, органическим героем литературы и что в образе Морозова ему удалось избежать как «железобетонного» схематизма, так и мелкобуржуазного подсюсюкивания перед рабочим», – решительно заявлял журнал «На литературном посту», объявляя «Болтовню» «крупным событием во всей пролетарской литературе».

В чем-то интерес к произведению начинающего автора, созданному под сильным влиянием Р. Роллана («Кола Брюньон»), безусловно был продиктован развёртывавшейся литературной борьбой вокруг вопроса о классике. Позицию же тогдашних блюстителей пролетарской чистоты, на роль которых претендовали рапповцы, скорее определяло совершенно отчетливое стремление приветствовать одного из новых писателей, из рабочих и крестьян, входивших в литературу. Ревниво превознося автора «Болтовни», они пестовали молодого художника-пролетария, вчерашнего литкружковца. Понять рапповцев можно. Но одна деталь всё же требует уточнения. Литкружковцем Лев Овалов действительно до недавнего времени был. А вот пролетарием...

Из ближайших родственников писателя упомянем двух его прадедов: профессора С.И. Баршева – по отцовской ветви и профессора А.Я. Кожевникова – по линии материнской. Первый в семидесятые годы прошлого столетия был деканом юридического факультета, а затем ректором Московского университета. С именем второго связано формирование невропатологии как самостоятельной дисциплины в отечественной медицинской науке. Среди отдаленных предков со стороны матери – русский мыслитель начала XVIII века, проповедовавший нравственное подвижничество, Д.Е. Тверитинов. В «Энциклопедическом словаре» Ф. Брокгауза и И.А. Ефрона можно найти имена восьми человек, представителей генеалогического древа дворянского рода, из которого вышел молодой пролетарский писатель Л. Овалов.

Ему было девять лет, когда в 1914 году погиб на фронте отец – С.В. Шаповалов. Мать, выпускница медицинского факультета Московского университета, С.Н. Тверитинова-Шаповалова осталась с двумя сыновьями на руках. Жить продолжали в Москве у родственников. В 18-м году голод заставил их покинуть столицу. Приютило коренных москвичей село Успенское Орловской губернии. По осени братья отправились учиться в сельскую школу. Там же стала учительствовать и Софья Николаевна – знание французского и немецкого языков разрешило проблему, на какие средства содержать семью.

Уроки в сельской школе второй ступени не шли ни в какое сравнение с занятиями в московской 7-й гимназии. Но были ещё и другие уроки – уроки классовой борьбы, разворачивающейся в деревне. В 1919 году, незадолго до прихода деникинцев, волостной комитет партии доверяет сыну учительницы, как самому грамотному, создать комсомольскую ячейку. Смельчаков не много, всего восемь человек. Партийцы рекомендуют Лёву Шаповалова руководителем местной молодежи. Их ячейка в Успенском – одна из первых на Орловщине. Происходящее в округе и по всей стране захватывало ребят, пробуждая в них политическое сознание. Газеты и брошюры с выступлениями Ленина. Участие в решении продовольственного вопроса. Образование комбедов. Борьба с кулаками.

То была эпоха, когда становились коммунистами раньше, чем становились взрослыми. Летом двадцатого Лев Шаповалов принят в партию. Ему уже пятнадцать лет. Меньше чем через год молодой коммунист избран секретарем Малоархангельского уездного комитета РКСМ. Ещё через два – комсомол направляет его учиться в Москву. Жизнь с ускорением. Занятия общественными науками в Московском университете удаётся чередовать с работой заведующего библиотекой в клубе грузчиков и посещением литературного кружка «Антенна» при Хамовническом райкоме партии. Насыщенные делами дни и ночи.

Годы учёбы, раздумий о будущем, поисков себя, первых попыток сближения с миром литературы. От появления Шаповалова в столице до выхода «Болтовни» всего шесть лет. Дорога к прозе самая обыкновенная и традиционная – через газету. Сначала «Рабочая Москва» (ныне «Московская правда»), потом «Крестьянская газета». Именно на газетной полосе в эту пору рождается псевдоним будущего писателя.

Организаторские навыки, опыт партийной работы (довелось к тому времени год поработать инструктором печати в Московском областном комитете партии), наконец, хорошее перо, как говорится меж профессиональными журналистами, обернулись назначением Л. Овалова редактором журнала «Селькор». Новоявленному редактору всесоюзного журнала 23 года. Преисполненный честолюбивыми настроениями, он садится писать повесть. «Болтовня», что называется, в одночасье превращает Овалова-журналиста в писателя Льва Овалова.

Повесть о рабочем-печатнике, написанная кружковцем РАПП, выступавшей под творческими лозунгами большевизации пролетарской литературы и укрепления её рабочего ядра, оказалась для рапповцев как нельзя более своевременной и нужной. Получилось так, что не Овалов выбрал РАПП, а РАПП выбрала его. Идея, выдвинутая вождями ассоциации, о необходимости «большевистского рабочего ядра художественных произведений, воспроизводящих образ рабочего-большевика, переделывающего мир», требовала конкретного подтверждения. И Лев Овалов был объявлен рабочим, пришедшим в литературу.

Впрочем, боевая позиция рапповцев, декларирующих «ясную, твердую, строго выдержанную коммунистическую линию в художественной литературе», в свою очередь, тоже не могла не привлечь писателя-коммуниста Овалова. Окончательное их сближение происходит к началу 30-го года. В Москве создается литературно-художественный и культурно-бытовой массовый журнал пролетарских писателей «Рост» – одна из трибун, с которой рапповцы будут отстаивать свою художественную платформу в дискуссиях 30-го года. Л. Овалов получает приглашение стать заместителем ответственного (главного) редактора. Во главе журнала В. Киршон. Правда, ответредактор появляется в редакции не часто, и фактически руководство журналом осуществляет Л. Овалов.

Активное содействие культурному подъему широких масс сочетается на страницах журнала с жёсткой непримиримостью к тем, кто, по мнению рапповцев, вредит и тормозит социалистическое строительство. В публикуемых материалах чётко прослеживается характер РАПП, которая считает, что действовать залпами критических окриков – значит, руководить литературой по-пролетарски. Из номера в номер под рубрикой «Справочник «Роста» журнал пытается, как мы бы сегодня сказали, формировать общественное мнение, предлагая читателям своеобразное руководство действий.

Год работы в «Росте» для Овалова – плодотворная, поучительная школа острой литературной борьбы, основанной на искренних убеждениях и заблуждениях. По размышлении над формами, методами, приемами работы РАПП Лев Овалов покидает «Рост» и переходит в «Комсомольскую правду». В 1931 году Л. Овалов и другие сотрудники литературного отдела газеты, которые солидаризировались с панферовской группой при журнале «Октябрь», начинают полемику с РАПП, обвиняя её руководителей в зазнайстве, в забвении интересов и запросов молодёжи. Позиция «Комсомольской правды» поддержана «Правдой».

Активное участие в литературных баталиях, серьёзная редакторская работа (после «Комсомолки» он главный редактор журнала «Вокруг света», а потом «Молодой гвардии») безусловно отнимали много времени. И тем не менее 30-е годы в творчестве Овалова – это два романа и две повести, несколько сборников очерков и рассказов. Наибольший резонанс имел роман «Ловцы сомнений» (1931). Но критика его была суровой. Роман, на который пала тень «Бесов» Ф.М. Достоевского, был признан творческой неудачей автора. Из написанного в те годы позже переиздавалась лишь повесть «Утренняя смена», увидевшая свет в 1937 году (первоначальное название «Зина Демина»).

Замысел её родился в творческой командировке на один из флагманов советской промышленности – Уральский завод тяжелого машиностроения имени Орджоникидзе. Знакомство с рабочими «Уралмаша» открыло писателю новую, доселе незнакомую ему жизнь молодых строителей Страны Советов, и... пребывание в Свердловске растянулось на весь 1935 год. Заводу от роду два года. Стройка, по сути, продолжается, и называть его гигантом ещё рано. Первые корпуса цехов стоят в лесу. В окна школы заводского поселка порой залетают тетерева.

Герои «Утренней смены» – молодые уралмашевцы, – скажем прямо, списаны с натуры. Повесть может показаться довольно наивной. Впрочем, она такая и есть. Это потому, что, во-первых, наивными, в нашем сегодняшнем восприятии, были те, портреты с которых писал молодой автор. Ещё недавно малограмотные парни и девушки из глухих деревень, большинство из которых появились на заводе, когда здесь ещё корчевали пни. Иные до того не видели и поезда, начинали уборщицами и чернорабочими, лишь тут впервые от товарищей узнавали, где расположен какой-нибудь Липецк или Таганрог, с невероятной жадностью тянулись к знаниям, упрямо требуя в библиотеке «всего Толстого».

Во-вторых, не менее наивен, смею думать, в эту пору и сам Овалов. Казалось бы, тридцать лет! Только видится, что из всего многообразия жизни для него пока привычней и ближе одно – «держать удары» в теоретических спорах о литературе. А тут реальная жизнь. На неё одного года мало. Я потому ещё говорю о наивности молодого писателя, что подтверждение её нахожу в самой повести.

Один из главных персонажей «Утренней смены» – молодой китайский интеллигент Чжоу. Его прототипом Овалову послужил Чан Чинго, сын Чан Кайши, порвавший было со своим отцом и уехавший из Китая в Советский Союз. Здесь он учился, потом стал работать на «Уралмаше». Год, что Овалов провёл в Свердловске, он жил в одной с Чан Чинго коммунальной квартире. В повести Чжоу стойкий революционер, возвращающийся в Китай бороться за освобождение своей родины. В жизни было не так. Чан Чинго действительно вернулся в Китай и... быстро нашёл общий язык со своим отцом. После смерти Чан Кайши он стал президентом Тайваня. Известно, что в повести Зина Демина, ставшая женой Чжоу, решает не ехать вместе с ним в Китай, не покидает Родину. Но мало кто знает, что супруга президента Тайваня в прошлом советская гражданка. Эти литературные превращения можно объяснить стремлением писателя к идеализации своих героев. Но можно и расценить как авторскую наивность. Второе, представляется, всё же ближе к истине.

Ладно, быть наивным в тридцать лет, пожалуй, не велик грех. Но каково слышать, что ты не знаешь жизни, на исходе шестого десятка лет? А ведь было и такое. Шёл 1962 год. В Кремле проводилось совещание по Нечернозёмью. В зале в кресло рядом с Оваловым села женщина. Строгий костюм со значком депутата Верховного Совета СССР. Властное выражение лица. До открытия совещания оставалось немного времени – заговорили. Узнав, что он писатель, соседка сердито-снисходительно, как показалось Овалову, изрекла: «Жизни-то вы не знаете. Сидите здесь, в Москве, никуда не ездите...» Сказанное задело Овалова за живое. Почему, об этом чуть позже. Он ответил: «Я к вам приеду». Женщина вскинула брови, его слова показались ей забавными. Представилась: «Алексеева. Анна Андреевна. Секретарь Дорогобужского райкома партии».

Через месяц Овалов переступил порог райкома, возглавляемого Алексеевой. Впрочем, переступать порог пришлось не один раз. Времени для писателя у секретаря райкома не находилось. На пятый день Овалов разозлился. Перехватив Анну Андреевну на пути к машине, которая вновь должна была куда-то её увозить, он только и сказал: «Уезжаю». Та на минуту задержалась, что-то прикинула: «Послезавтра воскресенье, у меня дома, утром», – хлопнула дверцей «газика» и укатила.

Что случилось в то воскресенье с Анной Андреевной – объяснить не берусь. С утра и глубоко за полночь длилась её исповедь.

Обыкновенная русская женщина, прошедшая нелёгкий путь от рядового агронома до первого секретаря райкома, не раз, бывало, битая мужем, без утайки поведала о своей женской доле, о счастье и несчастьях, сопровождавших её житье-бытье.

Роман Льва Овалова «История одной судьбы», увидевший свет в том же году, и сейчас звучит, я бы сказал, актуально. Роман таков, что вполне заслуживает определения «документальный», что, однако, не лишает его притягательности. «Историю одной судьбы» можно и нужно рассматривать как своеобразный документ эпохи, запечатлевший становление нового типа женщины. В романе находишь истоки социальных проблем, дошедших до наших дней. Детально выписанный портрет деловой женщины-руководителя шестидесятых годов заставляет задуматься над изменениями, какие происходили и происходят с нашей эмансипированной современницей.

Овалова не назовешь моралистом. Но он всегда предпочитал писать о жизни нравственной и истинной. Читая его, отмечаешь: даже горестное и драматическое не вызывает у него разочарованности в жизни. Среди качеств, характеризующих Льва Овалова как человека и как писателя, я прежде всего выделил бы отзывчивость. Полагаю, именно ею вызвано появление романа «История одной судьбы», а позже повестей «Помни обо мне» (1966) и «Январские ночи» (1972). Прозаический триптих произведений, в центре которых женский образ, не задумывался специально. Он свидетельство того, что писатель умеет понять сложную натуру женщины, не преувеличивая загадочность её логики и характера.

История Тани из «Помни обо мне» тоже фактически документальна. Основой повести послужили материалы судебного процесса, раскрывающие деятельность скрытников, таинственной и фанатичной секты религиозного подполья, и... долгий, многодневный рассказ одной из жертв сектантов, девушки, которая из своих двадцати трёх лет четыре года провела в тайниках фанатиков.

Среди побудительных причин написать «Январские ночи» – советы друзей-литераторов. Причём одним из доводов служило то, что Овалову доводилось встречать, точнее, четыре раза видеть Р.С. Землячку. Рассказом об этих встречах писатель впоследствии завершит повесть о профессиональной революционерке, входившей в когорту верных ленинцев.

Сюжет жизни Овалова окажется непроясненным без нескольких колоритных произведений, жанр которых при всей своей популярности и демократичности порой именно из-за популярности и демократичности в чести не у всех. Речь идет о детективах.

Что ни говори, редкий из нас, положа руку на сердце, может сказать: о майоре Пронине слыхом не слыхивал, продолжении «Медной пуговицы» в номерах «Огонька» не ждал и вообще детективов Льва Овалова не читал. Для тех, кто слышал, ждал, читал, сообщу: первые детективные страницы писались в пору, когда Овалов возглавлял журнал «Вокруг света». Мечтая придать публикациям молодежного ежемесячника жанровое и тематическое многообразие, Овалов обращается к писателям, сотрудничающим с журналом, с неожиданным предложением: «Напишите для нас о политической разведке...» Желающих не находилось, пока кто-то не ответил: «Попробуй сам напиши». Так ещё раз подтвердилось: инициатива наказуема. Лев Овалов взялся за детектив.

Рассказ «Синие мечи» увидит свет через несколько месяцев в одном из номеров «Вокруг света» и станет началом будущей книги «Приключения майора Пронина» (1941). Работа над ней шла успешно. Характер героя сложился сам собой, стоило автору как-то задуматься над вопросом: что было бы с небезызвестным Обломовым, доведись ему жить в наше время и работать в госбезопасности. В 1940 году рукопись была завершена и предложена в журнал «Знамя». Там повесть одобрили. Параллельно её начали готовить к выпуску в Воениздате. Овалов уже читал журнальную верстку, когда, как в таких случаях говорят, у кого-то где-то сложилось мнение: это печатать нельзя. Приключения майора Пронина начались, и в журнале и в издательстве наборы повести были рассыпаны.

Прошёл почти год. Всё это время главный редактор «Знамени» В.В. Вишневский как только мог и где только мог боролся за произведение Льва Овалова. История умалчивает о том, каким образом верстка повести однажды легла на стол В.М. Молотова. Но та же самая история свидетельствует: Молотов рукопись прочел. И вот в один из дней у Овалова дома... зазвенел телефон. Разговор с помощником Молотова был для писателя полнейшей неожиданностью.

- Вашу повесть прочитал Вячеслав Михайлович и удивлён, почему её не печатают.

- Могу ли я об этом мнении сообщить в редакции?

- Всё всем уже известно. Вам позвонят.

В четвёртой, апрельской, за 1941 год книжке «Знамени» появились «Рассказы майора Пронина». Чуть позже «Огонек» напечатает продолжение – «Голубой ангел». В мае повесть вышла уже книгой. А ещё через месяц гражданин Шаповалов Лев Сергеевич арестован – началась «пятнадцатилетняя пауза» в творчестве писателя.

В 1956 году он был полностью реабилитирован, восстановлен в партии и смог вернуться в Москву. Три года по возвращении Лев Овалов работает только в детективном жанре. Несколько раз переиздаются «Приключения майора Пронина». Со страниц журнала «Юность» к читателю сходит новая повесть «Букет алых роз» (1957). Через год журнальный вариант «Букета алых роз» станет книгой.

Шумный успех сопровождает «огоньковскую» публикацию повести «Медная пуговица» (1958). Встречи с книгой читателю суждено будет дожидаться двадцать три года. Одно слово – приключения!

Позже выйдет ещё один оваловский детектив – «Секретное оружие» (1962). С книгой... ничего не произойдет. Сложный и удивительный всё же этот механизм: у кого-то где-то определённое мнение. Мнение определённое, а всё остальное такое неопределённое.

Знаю немало людей, для кого чтение детективов связано с желанием «переключиться»: от усталости, от головной боли, от дневных забот и волнений. Тема психология чтения и жанр еще ждет своего исследователя. Я хочу обратить внимание на другое. Период обращения Овалова к жанру детектива связан со временем, когда он, полагаю, после полутора десятков лет, способных даже человека сильного сломать, исковеркать, переживал тяжкое душевное смятение. Детективы – уже не чтение, а их написание – дали Овалову возможность отдохнуть, прийти в себя, вернуться к профессиональной работе литератора.

Плох или хорош покажется сегодня майор Пронин? Одно несомненно: Овалов менее всего был озабочен вопросами сюжета, занимательности, замысловатой интриги. Его героем руководят мировоззрение, партийная принадлежность, верность идеалам. Мне хочется согласиться с самим писателем, который свои произведения считает написанными «условно говоря, в приключенческом жанре». Куда вернее, следуя сегодняшней классификации, определять эти повести как «нравственные». Хотя почему только сегодняшней? Здесь уместно привести суждение В.Б. Шкловского, высказанное им давным-давно в статье, посвященной «Рассказам о майоре Пронине»:

«Советский детектив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать, шли по пути Конан Дойла. Они копировали занимательность сюжета. Между тем можно идти по линии Вольтера и ещё больше – по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный элемент... Л. Овалов напечатал повесть «Рассказы майора Пронина». Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина... Жанр создается у нас на глазах».

«Двадцатые годы» (1982) Л. Овалова – о событиях, ставших сегодня историей, и о людях, эту самую историю создававших. Автобиографичность романа, замечу, очевидна. Лично пережитое ощущается в каждой строке. Собственно, для кого история, для кого просто дни собственной жизни.

Худенький мальчик в сером драповом пальтишке и нахлобученной на глаза гимназической фуражке, Славушка, начитавшись исторических романов, мечтает стать «добрым Наполеоном». Это вчера. А сегодня – товарищ Ознобишин, юный коммунист, освобождается от мещанской романтики. Обыкновенная история тех дней, когда «способности каждого человека проявлялись с необыкновенной силой, и время брало от каждого всё, что тот мог дать». Дней, насыщенных, острых, наполненных мыслями, чувствами, поступками.

Здесь и первые уроки политграмоты, оставляющие в душе неизгладимый след: сельская сходка с речами, обращёнными ко всем и ни к кому в отдельности; мужики, занятые капитальным делом – поделить землю так, чтобы заграбастать побольше; среди них Устинов – состоятельный и хитрый мужичок, который «деликатненько лезет к власти», и вдова-солдатка Матрена Сафонова, мать троих ребятишек, сначала лишённая мужиками земельного надела, потом жестоко ими битая за всё же полученную землю; политик районного масштаба Быстров, олицетворение справедливости в этой стихии мелких собственников, думающий, что он-то и есть Советская власть, ведь он отдал всё для её укрепления.

Тут и политический доклад Славы на первой в жизни конференции молодежи. И клятва на заре «не забывать и не изменять, быть верным одной цели, быть лучше себя, лучше самого себя, всегда быть лучше самого себя!». И внутренняя потребность с пользою потратить каждый день и час, дающая ощущение своей сопричастности с историей.

Ознобишин, шестнадцатилетний коммунист, дорог Овалову не только в сценах, вроде той, где Слава мужественно сдерживает одичавшую толпу у амбара с зерном. В нарушение имеющегося стереотипа Лев Овалов не боится показать комсомольского вожака и в моменты, никоим образом не героические.

...Слава проходит партийную чистку:

«– А кто ваши родители?»

И погибший ещё в четырнадцатом году на германском фронте отец, и учительствующая на селе мать – педагоги. Значит, интеллигенты. И сам Слава, следовательно, тоже интеллигент. Не лучший, право сказать, вариант по тем временам.

В лице Ознобишина литература приобрела героя, являющего высокие примеры душевной чистоты и активного человеческого благородства, чуткости и совестливости. Впрочем, если уж и выделять в его характере черту, преобладающую над другими, то это, говоря словами В. Астафьева, прежде всего «российская жалость, та ни с чем не сравнимая жалость, которая много вредила русским людям, но и помогала сохранять душу, оставаться людьми».

Нелегко, конечно, с таким характером быть секретарем укомола. Классовая борьба в разгаре, а тут жалость. Вполне можно, по тем временам особенно, расценить ее и так, как это сделал его товарищ по комсомолу Сосняков: мол, недостаток принципиальности, проявление мягкотелости и политической близорукости.

Произведение Л. Овалова точно и зримо воссоздает время приобщения к революции поколения юных, тех, для кого начало строительства социализма совпало с выбором своего конкретного пути в новую жизнь. Не ошибусь, сказав, что книгу можно читать и как психологический роман, повествующий о превращении ребенка, подростка Славушки в юношу, взрослого человека. И как исторический роман о времени пробуждения и роста классового самосознания, возникновения и строительства комсомола, его ленинского этапа. И как социально-нравственный роман, в центре которого напряжённейший конфликт, не замкнутый в своём времени, позволяющий увидеть, что выработка высоких нравственных критериев, точных нравственных ориентиров проходит всегда в великих трудностях.

Идущий через всю книгу спор о справедливости, о доброте, о счастье, углубляющий философский потенциал романа, в сущности, не что иное, как спор о чистоте революции. Собственно, спор этот был порождением революции, а в иные моменты и самой революцией – в сердцах и умах людей, её свершавших. Сюжет философской мысли – куда более сложный, чем внешнесобытийный – в значительной мере определяет характер ответа на коренной вопрос в системе нравственных ценностей, вопрос: зачем, ради чего живет человек?

Революция – явление сложное. Обратившись к одному из её периодов, Лев Овалов, пожалуй, явил нам свой дар видеть жизнь в движении, без упрощений и искренне любить её таковую. В материале прошлого он подметил немало живых, насущных проблем, имеющих непосредственное отношение к нашему сегодня.

Ал. Разумихин, 1987

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я