Джонатан СВИФТ (Jonathan Swift, 1667, Дублин, Ирландия — 1745, Дублин)

Мало кому из авторов удается так же поразить воображение читателя, как Джонатану Свифту. Его жизнь и творчество продолжают волновать нас, не позволяя низвести их до простой и удобной формулы. Является ли он продуктом своей эпохи или воплощением великого здравомыслия любого периода или же он – безумец, чье так называемое «грязное воображение» и острая сатира скорее искажают изображение мира, нежели запечатлевают? Свифт по-прежнему сохраняет статус одной из самых парадоксальных и противоречивых фигур в литературе, чья сатира продолжает попадать точно в цель. Чем еще можно объяснить резкий тон Уильяма Теккерея, привыкшего обличать слабости человечества, который, отвергая четвертый том «Путешествий Гулливера», заклинал своих читателей не прикасаться к этому средоточию «невразумительных воплей чудовищ, зубовного скрежета и проклятий человечества, развеивающих все остатки скромности, чувства мужественности и стыда, грязных слов, грязных мыслей, безудержных, яростных, непристойных». В эпоху всеобщей веры в разум Свифт продемонстрировал более мрачное воображение, отличающееся от оптимистичной уверенности в прогрессе цивилизации и совершенстве человека, а в период расцвета сатиры он был ее самым замечательным представителем, высказывавшим нелицеприятные, горькие истины с остроумием и изобретательностью, которые не только уязвляли, но и доставляли наслаждение.

Несмотря на радикальную силу сатиры Свифта, не следует рассматривать его в отрыве от эпохи, как делали последующие поколения, изображая его неким Иеремией, чье искаженное восприятие можно объяснить только сумасшествием. Эпоха Свифта, последовавшая за эпохой тревог и смуты XVII века, была консервативной по сути исповедуемой идеологии, ибо тогда превыше всего ценились порядок и самообладание, особое внимание уделялось стабильности и обузданию энергии современников елизаветинского периода. В таком контексте Свифт является представителем своей эпохи, если учитывать его внимание к человеку как общественному и разумному существу, и классицистом в спорах между старинными ограничениями и современными методами самовыражения. Будучи одним из величайших мастеров прозаического стиля в английской литературе, Свифт дал определение хорошему стилю как «надлежащим словам в надлежащих местах», выказывая приверженность ясности и простоте, преобладавшим в литературных вкусах того времени. Работа политического публициста помогла ему оказаться в гуще политических баталий между вигами и тори за власть в парламенте, и Свифт поначалу примкнул к первым, а затем – ко вторым.

Однако Свифта правильнее рассматривать не с точки зрения его конформизма, а с точки зрения инакомыслия. Отчасти его оппозицию можно объяснить его маргинальным статусом. Родившийся в Ирландии, сын англичан Свифт был в некотором смысле человеком без родины: слишком ирландцем, чтобы преуспеть в Англии, и слишком англичанином, чтобы быть счастливым в Ирландии. Его конфликт с эпохой во многом основан на личных и профессиональных разочарованиях. И то, и другое помогло ему переосмыслить фундаментальные ценности того времени и придало новую форму его произведениям.

Закончив Тринити-колледж в Дублине, Свифт в 1689 году отправился в Англию и стал служить секретарем у сэра Уильяма Темпла, дипломата в отставке. После получения степени магистра в Оксфорде в 1692 году он нехотя остановил свой выбор на карьере священника и был посвящен в сан в 1695 году. Приблизительно в то же время началась его карьера политического публициста и сатирика. В 1704 году Свифт опубликовал первые из своих известных книг: памфлет «Сказка бочки» («Сказка о бочке»), в которой обратился к теме религиозного суеверия и мракобесия, порабощающих человеческий разум, а затем – «Битву книг» язвительный эпос о конфликте между классическими и современными литературными формами, в котором Свифт противопоставляет модернистам-паукам классиков-пчел, производящих мед и воск, источники сладости и наслаждения. В конце концов политическая позиция Свифта изменилась: от оппозиции вигов он перешел на сторону церкви и короны и стал одним из величайших апологетов тори, от которых он ожидал сана епископа. Но вместо этого в 1713 году он был назначен деканом собора Святого Патрика в Ирландии. Год спустя, после смерти королевы Анны и прихода к власти вигов Свифту пришлось расстаться с надеждой сделать карьеру в Англии и если не считать двух кратких приездов туда, он пребывал в «гнусном Дублине, в жалкой Ирландии» до конца жизни. Он был опытным священнослужителем, а после публикации «Писем суконщика» (1724) стал ярым защитником свободы ирландцев и борцом против англичан, угнетавших и грабивших ирландцев. Одним из самых знаменитых сатирических произведений Свифта по ирландскому вопросу является «Скромное предложение» (полное название – «Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества», 1729), в котором он с расчетливой логикой социолога предлагает превратить ирландских детей в готовый источник пищи, решив одновременно проблемы голода и перенаселенности в Ирландии.

В 1726 году, в возрасте пятидесяти девяти лет, Свифт анонимно опубликовал свой сатирический шедевр «Путешествия Гулливера» (полное название – «Путешествия в разные отдаленные страны мира Лемюэля Гулливера, вначале хирурга, а затем капитана нескольких кораблей»). Проникнутая жаждой путешествий к берегам экзотических и неведомых стран, эта история поражает фантазией автора, ясностью мысли и остается неотъемлемой составляющей классической литературы для детей. Однако ссылку этой книги в детскую «можно отчасти объяснить тем фактом, что большинство взрослых не желают знать правду о себе». Короче говоря, «Путешествия Гулливера» являются одной из самых сокрушительных атак на человеческие претензии и гордыню. Свифт подытоживает свою стратегию следующим образом: «Основная цель моих трудов – досадить миру, а не развлечь его... Я всегда ненавидел все нации, профессии и сообщества, и всю свою любовь отдал людям... Я ненавижу и презираю животное, называемое человеком, хотя всем сердцем люблю Джона, Питера, Томаса и так далее... Я собрал материалы для трактата, доказывающего ошибочность определения «разумное животное» и подтверждающего, что его следует заменить названием «rationis сарох» (разумный молокосос). На этом прочном фундаменте мизантропии... воздвигнуто все здание моих "Путешествий"».

Трактат Свифта начинается с довольно простого процесса – изменения угла зрения, под которым мы обычно смотрим на мир. Создавая воображаемое королевство Лилипутию размером в одну двенадцатую нашего мира, Свифт получает возможность подчеркнуть нашу мелочность и тривиальность – мы начинаем видеть самих себя отраженными в абсурдных претензиях миниатюрных лилипутов. Пригодность к правительственной службе определяется умением министров прыгать через палку или ходить по канату; религиозная война вспыхивает по ничтожному поводу – из-за спора о том, с какого конца следует разбивать яйцо. В подразумеваемом сопоставлении Свифта наш мир постепенно съеживается до размеров Лилипутии благодаря сходству, которого нельзя не заметить. Гулливер начинает считать гордость существенным изъяном, источником политической и религиозной коррупции, и мы невольно задаемся вопросом, в какой мере описание Лилипутии основано на свойствах нашего полномасштабного мира.

Во втором путешествии Гулливера в Бробдингнег он обнаруживает, что стал лилипутом по сравнению с великанами, жителями воображаемой страны. Наша мелочность и претенциозность теперь становятся очевидны: Гулливер находит гигантов просвещенными и величественными как в нравственном, так и в физическом отношении и пытается соперничать с ними, похваляясь преимуществами и обычаями Англии и человечества. Но английская история не производит на жителей Бробдингнега никакого впечатления: они приходят к выводу, что англичане – «самая зловредная раса мелких существ из всех, которые природа когда-либо обрекала ползать по поверхности земли».

В ходе четвертого путешествия Гулливер получает последний урок и Свифт выносит ему приговор. До сих пор с помощью сочетания остроумия, фантазии и сатиры Свифт заставлял нас смеяться, одновременно бичуя нас. Сатира первых путешествий относится к человеческим порокам и изъянам поступков человека; в четвертом путешествии Свифт избирает мишенью саму человеческую натуру. Вместо того чтобы изменять пропорции, Свифт разделяет человеческую натуру надвое. Необузданные и эгоистичные стремления человека присущи грубым йеху, а человеческий рассудок – исключительно гуингнмам, уподобленным лошадям. Гулливер узнает в себе йеху и подвергается изгнанию из мнимо благоприятного, но несомненно ограниченного мира гуингнмов, мира чистого разума. По возвращении домой Гулливер проникается отвращением к «йехуподобному» миру, в котором он живет, и пытается стать лошадью. Он не понял мысль Свифта, но она не должна ускользнуть от читателя: Человек – это не йеху и не гуингнм, он сочетает в себе свойства и того, и другого, он не принадлежит ни к миру неприкрытых страстей, ни к миру чистого разума, но способен мыслить и должен преодолеть гордыню и пороки, которые разоблачает сатира Свифта.

Закончить рассказ об удивительной жизни и творчестве Свифта следует его собственными строками из стихотворения «На смерть доктора Свифта»:

Согласен я, декана ум
Сатиры полон и угрюм;
Но не искал он нежной лиры:
Наш век достоин лишь сатиры.
Всем людям мнил он дать урок,
Казня не имя, но порок,
И одного кого-то высечь
Не думал он, касаясь тысяч.

Д. Берт, 1998

Ещё о Джонатане Свифте

Михаил Левидов Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта...

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я