Беллетрист библиотека. книги

Online Since April, 2001


КАТАЛОГ

 

Оливер ГОЛДСМИТ (Oliver Goldsmith, 1728, Палласмор, Ирландия — 1774, Лондон)

О. Голдсмит — один из выдающихся представителей английского Просвещения XVIII в., писатель, проявивший одинаковую одаренность как эссеист, поэт, романист и драматург. В каждом из этих жанров он оставил произведения, признанные классическими.

Оливеру Голдсмиту было уже около тридцати лет, когда он после долгих колебаний избрал, наконец, стезю профессионального писателя. Он родился в семье священника со скромным достатком, позади было детство в заброшенной ирландской деревушке, сельские школы с не бог весть какими учителями, потом четыре года пребывания в колледже св. Троицы в Дублине. Он не мог платить за обучение и поэтому принужден был обслуживать богатых студентов. Нескладный и некрасивый (в детстве он переболел оспой, навсегда изуродовавшей его лицо), униженный сознанием того, что его держат в университете из милости, абсолютно неспособный корпеть над тем, что не давало пищи его воображению, и презиравший усидчивую посредственность, Голдсмит прослыл тупицей и нередко был предметом насмешек и издевательств.

После окончания колледжа в 1749 г. он почти три года тщетно пытался как-то определиться; родственники надеются, что он станет священником, юристом, врачом; его посылают в Эдинбург, славившийся в то время своим медицинским факультетом. Проведя в Шотландии две зимы, Голдсмит переезжает в Лейден слушать лекции в тамошнем университете. В немногих сохранившихся письмах этого периода к родным он поначалу еще дает отчет о своих занятиях, но вскоре признается, что на лекции почти не ходит, и письма его напоминают скорее юмористические очерки нравов Шотландии и Голландии. Особенности национального склада, одежда, быт и нравы людей, их развлечения – все это схвачено метким ироническим глазом. Отдельные наблюдения, юмористические сопоставления и даже фразы из этих и более поздних писем, показавшиеся ему, по-видимому, особенно удачными, он использует много лет спустя в очерках «Гражданин мира» и в «Векфильдском священнике». Уже тогда, быть может бессознательно, у него возникла потребность бережно отбирать и копить про запас все, что поразило воображение. Подспудно в нем складывался внимательный к людям и слову художник.

Жил он в эти годы впроголодь, чувствовал себя очень одиноким: «уроду и бедняку, – писал он, – остается только довольствоваться собственным обществом, каковым свет предоставляет мне наслаждаться безо всяких ограничений». Но ни тогда, ни в последующие, самые бедственные годы журнальной поденщины это не ожесточило его, не убило неистощимого и благожелательного интереса к людям.

В Лейдене Голдсмит пробыл недолго: его ждали иные университеты — почти полтора года странствий, когда, одержимый желанием повидать мир, он отправился в качестве «нищего философа» в путешествие по Европе. Его путь лежал через Фландрию и Францию до Парижа, потом на юг Франции, в Швейцарию и Италию; шел он пешком не только из-за отсутствия денег, но и из убеждения, что путешественник, «который промчится по Европе в почтовой карете, и философ, который исходит ее пешком, придут к совершенно различным умозаключениям». Голдсмит много повидал, сравнивал жизнь людей разных стран. Его влекло не праздное любопытство: он стремился понять человеческое сердце, постичь различия народов, обусловленные средой, государственным строем, религиями. И рядом с верой в то, что представления о разумном и неразумном повсюду одинаковы, возникала мысль, что этические нормы, обычаи, духовные ценности относительны и ни одна абстрактная теория не может сделать всех людей счастливыми, ибо что ни человек, то иные представления о счастье.

В начале 1756 г. Голдсмит возвратился в Англию. Наступили самые тяжелые для него времена. Нелегко было нищему ирландцу, получить место в Лондоне без рекомендаций и диплома; его нанимали из милости, за гроши. В течение года он сменил не одну профессию: был помощником аптекаря, корректором в типографии известного романиста и издателя Ричардсона, учителем и лекарем в одном из предместий Лондона. Весной 1757 г. Голдсмит познакомился с издателем Гриффитсом, предложившим ему на кабальных условиях сотрудничать в журнале «Ежемесячное обозрение» («Monthly review»). Голдсмит должен был рецензировать новые книги. Так он стал одним из литературных поденщиков.

Это было время, когда выражение «книжный рынок» впервые обрело реальный смысл. Литература, еще недавно зависевшая от милостей меценатов, перешла в руки предприимчивых издателей и торговцев, для которых книга была товаром. Невежественные дельцы от литературы в погоне за прибылью без всякого стеснения фабриковали чтиво, рассчитанное на самые вульгарные вкусы. Оригинальные сочинения, антологии поэзии и переводы тонули среди многотомных компиляций, кратких пересказов и описаний путешествий, т. е. в потоке откровенной макулатуры. Одновременно резко возрастает выпуск периодической литературы – журналов и газет, в большинстве своем очень недолговечных; в 50-е годы в Лондоне выходило до сорока-пятидесяти названий в неделю. К этому следует присовокупить поток анонимных брошюр и памфлетов, с помощью которых издатели рекламировали свои книги и поносили книги конкурентов. Полемика велась в грубом, оскорбительном тоне; стараясь скомпрометировать неугодного автора, анонимные писаки не брезговали ничем, в том числе и клеветой, вокруг ничтожных книг раздувался искусственный ажиотаж. Граб-стрит, на которой находилось большинство типографий и книжных лавок, стала синонимом низкопробной литературной поденщины, прибежищем беззастенчивых, продажных писак, среди которых мучительно было находиться человеку с убеждениями и талантом.

Некоторое время спустя Голдсмит начал сотрудничать и в других периодических изданиях: установлено девять названий журналов и газет, в которых он печатался в эти годы. О чем только ни приходилось ему писать в своих рецензиях и обзорах новых книг! Наряду с историческими трудами Вольтера и поэзией кельтов, эстетическим трактатом Берка и переизданиями поэзии Спенсера и Батлера, Голдсмит рецензировал пухлые трактаты о происхождении законов, наук и искусств, слащавые любовные романы, медицинские труды о лечении геморроя и о заразных болезнях скота в Англии. Одновременно с этой изнуряющей работой он переводит по заказу издателя анонимные «Мемуары протестанта...» и готовит сокращенное издание «Жизнеописаний» Плутарха. Все это печаталось без имени автора, остававшегося безвестным. Наконец, в это же время он старается урвать время для своей первой оригинальной книги – «Исследование о современном состоянии словесных наук в Европе», где после широкого обзора литературы разных стран Европы он рассказывает о бедственном положений писателей в Англии. Здесь есть строки, оказавшиеся пророческими: Голдсмит пишет, что поэт – это дитя, он не дрогнет духом при землетрясении, но испытывает смертные муки от малейших разочарований; скудная пища, ненужные треволнения, непомерный труд истощают его творческие силы и неприметно сокращают его жизнь. «Признаться, мне тяжко при мысли, что в тридцать один год я только начинаю выходить в люди, – писал он в это время брату Генри. – Хотя с тех пор, как мы с тобой виделись, я не болел ни одного дня, однако я уже не тот сильный и деятельный человек, каким ты некогда знал меня. Ты едва ли можешь себе представить, как истощили меня восемь лет разочарований, мук и учения. Представь себе бледную, печальную физиономию с двумя глубокими морщинами между бровями, с неприязненно суровым выражением и большой парик». Эти годы разрушили много иллюзий в сознании Голдсмита. В том же письме он говорит, что, усвоив в юности привычки и представления философа, он оказался безоружным перед коварными людьми и понял, что бедняку не остается иного выбора, как быть осмотрительным и корыстным.

Корыстным и осмотрительным Голдсмит не стал. Даже в дни, когда его литературный талант был общепризнан, он остался верен себе, не приобрел джентльменского лоска и не оброс жирком благополучия. Все его манеры и позже изобличали, как писал впоследствии его друг, выдающийся английский портретист Рейнолдс, «человека, который прожил большую часть своей жизни среди простонародья».

В глазах современников Голдсмит слыл чудаком: во многом этому способствовали некрасивая внешность и эксцентрические манеры. У Голдсмита были слабости, он объяснял их «романтическим складом ума» (romantic turn), он совершал иногда нелепые с точки зрения здравого смысла поступки, мог на минуту дать волю пришедшей в голову фантазии, не по средствам и вычурно нарядиться или неожиданно для такого скромного и застенчивого человека проявить заносчивость и дерзость в обращении именно с высокомерными людьми. Но не было ли это попыткой спасти душу живую, защитить свою индивидуальность и человеческое достоинство и в ирландской провинции, где он был обречен на прозябание, и в многолюдном равнодушном Лондоне?

Поразительно, что многочисленные анекдоты о причудах и странностях Голдсмита заслонили в восприятии современников и некоторых последующих биографов истинную сущность мудрого сердцем и глубокого художника. Уже в самом начале своего творческого пути в рецензии на книгу «Од» Грея Голдсмит ясно выразил свое понимание цели творчества. «Мы не можем наблюдать, – писал он, – как становящийся известным поэт ищет успеха лишь среди узкого круга ученых, не напомнив ему мысль, которую Сократ внушал обычно своим ученикам: изучай народ. Познание народа и снискало древним бессмертие».

Как ни тяжелы были для начинающего писателя эти годы, однако журнальные рецензии и очерки принесли ему и немалую пользу; они способствовали расширению его кругозора, помогли выработать свою манеру, свой писательский стиль, содействовали формированию его собственных суждений по самым различным проблемам литературы, да и не только литературы.

Период творчества Голдсмита был хотя кратким, но довольно интенсивным. Известность пришла к Голдсмиту после выхода цикла юмористических и сатирических очерков «Китайских писем» ("Chinese Letters", 1761), объединенных единым сюжетом и замыслом и написанных якобы философом-китайцем, приехавшим в Лондон и пораженным нелепостями английских общественных порядков и нравов. Годом позже эти очерки составили книгу «Гражданин мира, или Письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на Востоке» ("The Citizen of the World, or Letters from a Chinese Philosopher Residing in London to His Friends in the East"). Замысел книги был подсказан популярными в ту пору «Персидскими письмами» Монтескье.

Вслед за «Гражданином мира» в 1762 г. был написан роман «Векфильдский священник» ("The Vicar of Wakefield"), рукопись которого Голдсмит был вынужден продать издателю в силу необходимости: ему грозила долговая тюрьма. Был ли роман тогда закончен, возвращался ли к нему писатель – не известно; он был опубликован лишь четыре года спустя, в 1766 г. Прижизненной славы этот роман Голдсмиту не принес. Недоумение, с которым современная Голдсмиту критика встретила его роман, легко объяснить. «Векфильдский священник» был достаточно традиционен, чтоб применять к нему привычные мерки, и вместе с тем настолько своеобразен, что педантичное сравнение с образцами не очень помогало в нем разобраться.

В 1764 г. Голдсмит публикует свой знаменитый «Путешественник» ("The Traveller's Prospect of Society"). В 1770 г. вышла прославившая Голдсмита поэма «Покинутая деревня» ("The Deserted Village"), изображавшая вымышленное село Оберы, разоренное и опустошенное в результате огораживания общинных земель. Настроение щемящей печали пронизывает каждую строку этой элегии. Его описание деревни было реальным и конкретным. Голдсмит трагически воспринимает разорение деревень, исчезновение традиций «старой доброй Англии». В статье «Перемены в жизни бедняков» Голдсмит писал: «Почти во всех частях королевства трудолюбивые отцы семейств изгоняются, а земли занимаются каким-нибудь предпринимателем или огораживаются, чтобы служить развлечениям и прихоти».

«Покинутая деревня» приобрела большую популярность в России благодаря переводу Жуковского (Опустевшая деревня), впервые опубликованному в 1805 г.

Однако муза Голдсмита была не только печальной. Он – один из выдающихся юмористов английской литературы, о чем свидетельствуют многие его очерки и страницы романа, но более всего написанная незадолго до смерти комедия «Ночь ошибок» (1773).

Голдсмит продолжал бедствовать до последнего дня своей жизни; будучи известным писателем, он по-прежнему вынужден был тратить силы на многотомные компиляции. Работавший очень много и напряженно, Голдсмит умер в возрасте 45 лет от болезни почек. Могила писателя не сохранилась. Когда он умер, для него не нашлось места в усыпальнице Вестминстерского аббатства. Но вскоре после смерти к Голдсмиту пришли слава и национальное признание и был установлен памятник в том же Вестминстере. На памятнике высечены слова его друга доктора Джонсона: «Любовь товарищей, верность друзей, уважение читателей воздвигли сей памятник в честь Оливера Голдсмита; он был поэтом, историком, философом; едва ли оставил какой-либо жанр литературы незатронутым, украсил любой, в котором только писал, надлежало ли возбуждать смех или извлекать слезы».

Действительно, в творчестве Голдсмита поразительным образом сочетаются сатирический «Гражданин мира» с нравоописательным романом «Векфильдский священник», печальная элегическая поэма «Покинутая деревня» с веселой, близкой к шекспировской комедией «Ночь ошибок».

Несмотря на такое жанровое разнообразие, а во многом, может быть, и благодаря ему отчетливо виден основной принцип литературного творчества Голдсмита – стремление изучать человеческую природу. Для Голдсмита каждый жанр – возможность с разных точек зрения показать одно – природу человека.

Гражданин мира (The Citizen of the World, or Letters from a Chinese Philosopher Residing in London to His Friends in the East)

— мысль опубликовать серию очерков, связанных единым сюжетом, придав им характер писем путешественника, уроженца Востока, оказавшегося в Европе, возникла у Голдсмита не случайно. Решающую роль, по-видимому, в этом сыграл огромный успех «Персидских писем» Монтескье (1721), а также повальное увлечение в Англии всем китайским. В сознании европейцев Китай был представлен в крайне идеализированном виде, как страна, где правят мудрые монархи-философы, мораль и религия которой якобы определяются естественными законами природы и разума, и т. п.

Книга Голдсмита, как и «Персидские письма» Монтескье, представляет собой как бы синтез многих жанров, характерных для просветительской литературы XVIII в. Это цикл эссе самого разнообразного содержания и характера и одновременно произведение эпистолярное – ведь очерки написаны несколькими корреспондентами. Перед читателем предстают разные человеческие индивидуальности: мудрый, терпимый Лянь Чи, стойкий в несчастьях, подчас легковерный и наивный, но чаще иронический и проницательный. Он именует себя последователем Конфуция. Два других корреспондента – сын Лянь Чи – Хингпу (он юн, пылок, неопытен, живет больше эмоциями и легко переходит от радости к отчаянию) и почтенный президент Академии церемоний – Фум Хоум, который брюзглив и убежден в превосходстве восточной цивилизации и образа жизни над европейским.

«Китайские письма» – это и восточная повесть, ибо очерки насыщены огромным ориентальным материалом – нравы и обычаи Китая и других стран Востока, восточные легенды, сентенции и имена, которыми автор пользуется и для занимательности, и для иллюстрации своей мысли об относительности человеческих представлений.

Наконец «Гражданин мира» в какой-то мере и философская повесть, с которой его роднит восприятие общественных порядков и нравов европейцев глазами человека иной культуры, иного образа жизни, а также непосредственное обсуждение философских, политических и нравственных проблем.

В книге использован и опыт европейского приключенческого романа: злоключения Хингпу и его возлюбленной Зелиды – с характерным для жанра авантюрного романа господством случая и сцеплением неожиданных обстоятельств.

В ряде очерков Голдсмит размышляет о причинах общественных бедствий и приходит к необычайно смелым для своего времени выводам. В книге обсуждаются излюбленные темы просветительской литературы и философии: какой государственный строй предпочтительней, от чего зависит расцвет наук и искусств в одни эпохи и упадок в другие, каково влияние природных условий на характер людей, цивилизацию и счастье человека и пр.

В очерках «Гражданина мира», хотя это и ранее произведение писателя, в полной мере проявилось своеобразие индивидуальности Голдсмита-художника. Английский XVIII век любил поучать. Голдсмит никогда не становится в позу наставника, претензии на глубокомыслие ему чужды. У Голдсмита нет персонажей, которых читатель безоговорочно мог бы принять за образец добродетели и разумного поведения в общепринятом в просветительской литературе смысле.

Персонажи Голдсмита, будь то «китайцы» или лондонские обыватели, – это люди со слабостями и недостатками, они гоняются часто за призраками и заблуждаются на собственный счет, но в этом как раз и таится секрет их обаяния и человечности.

Векфильдский священник (The Vicar of Wakefield)

— роман, посвященный бедному сельскому священнику доктору Примрозу и его семье, которые стали жертвами безнравственности и самоуправства молодого помещика Торнхилла. Рассказ ведется от имени священника, необычайно гуманного и до чудачества наивного добряка, мирное и патриархальное существование которого жестоко нарушено. Торнхилл соблазняет его старшую дочь Оливию, похищает младшую, Софью, отнимает невесту у его сына Джорджа и. наконец, добивается заключения в тюрьму отца и сына. Вовремя вернувшийся владелец соседнего поместья, дядя Торнхилла, восстанавливает справедливость, освобождает из тюрьмы доктора Примроза и Джорджа и женится на Софье. Ни в одном английском романе XVIII в., кроме написанного много позднее «Калеба Уильямса» Годвина, не была показана с такой ужасающей очевидностью ничем не ограниченная власть помещика над жизнью обитателей прихода, как в «Векфильдском священнике». У Голдсмита тема бесправия бедняков, частной собственности и закона становится центральной. В романе отчетливо проявились черты, свойственные английскому сентиментализму. Для социального самочувствия многих тысяч вчерашних крестьян, насильственно оторванных от векового уклада, характерна была неотступная мечта о возвращении к земле, к своему хозяйству. Происходила своеобразная аберрация, и прошлое, с его тяжелым трудом и нуждой, но все же относительно независимым существованием на своем клочке земли, казалось теперь беспечальной идиллией. Отсюда идет и решительное неприятие сентиментализмом новой буржуазной городской цивилизации, и противопоставление ей идеализированного сельского хозяйства патриархального уклада. Однако при всех своих иллюзиях английский сентиментализм был далек от крайностей Руссо: критически относясь к буржуазной цивилизации, видя многие ее трагические последствия, он не собирался зачеркивать ее целиком и противопоставлять ей в качестве естественной нормы жизнь дикарей. Главным мерилом нравственности у Голдсмита служит не столько разумность, сколько доброта, отзывчивость, умение прислушаться к голосу своего сердца. Человеческий характер и взаимоотношения людей представлены у сентименталиста Голдсмита сложнее, диалектичнее, нежели у его предшественников. Искусство Голдсмита – искусство не крайностей (добро – зло), но полутонов.

 

 

О. Голдсмит "Гражданин мира, или Письма китайского философа".

Книги Оливера Голдсмита сегодня в библиотеке

 

ИНДЕКС: Беллетрист представляет

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

 

вверх

 

 


Вернуться на главную страницу БЕЛЛЕТРИСТ библиотеки