Александр Николаевич АФАНАСЬЕВ (1826 — 1871)

Широкому кругу читателей Александр Николаевич Афанасьев известен как издатель: «Народных русских сказок», «Народных русских легенд», «Русских заветных сказок». Также он был автором большого трехтомного исследования «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов». Подобного труда до Афанасьева не знала не только русская, но и зарубежная наука.

Афанасьев скромно назвал свое исследование опытом, но этот опыт до сих пор никем не превзойден. По богатству материала и оригинальности замысла с ним не могут соперничать даже такие фундаментальные и широко известные в нашей стране труды, как «Золотая ветвь» Дж. Фрэзера и «Первобытная культура» Э. Тэйлора. С полным основанием можем сказать, что «Поэтические воззрения славян на природу» являются одной из классических работ не только русской мифологической школы XIX века, но и мировой науки о фольклоре вообще.

Александр Николаевич Афанасьев родился в уездном городке Богучаре Воронежской губернии. Вскоре семья переехала в город Бобров той же губернии, где отец будущего ученого долгое время был стряпчим (т. е. ходатаем по судебным делам).

Маленький Александр рано пристрастился к чтению. Брат будущего ученого Николай Николаевич Афанасьев писал, что в юном возрасте Александр проявлял «чрезвычайную жажду к чтению», что ему он «посвящал все свое время, уделяя для отдыха лишь непродолжительные вечерние часы да какой-нибудь час после обеда». Александр «постоянно имел при себе бумагу и карандаш и аккуратно записывал свои заметки и все такие записи тщательно сберегал». Зато учителя юного книгочея, несмотря на усилия отца, оставляли желать лучшего. Сначала два тамошних попа, как впоследствии вспоминал Афанасьев, вполне пояснили своему юному воспитаннику, что корень умения горек. За незнание и шалости учащихся ставили на колени, били линейкой по руке, оставляли без обеда, драли за волосы и за уши и т. д. и т. п. Священники выучили Афанасьева, как он сам об этом писал, бегло читать по-русски и по-латыни, познакомили с двумя десятками латинских слов, немного с арифметикой и священной историей, и только. Дальше обучение продолжилось дома под руководством одного из педагогов уездного училища, который «действительно кое-что знал», но из-за пьянства занимался своим подопечным плохо. Этот учитель научил Афанасьева читать и писать по-немецки.

В 1837 году, когда Александру исполнилось одиннадцать лет, отец отвез сына в воронежскую губернскую гимназию, в которой тот проучился семь лет – от первого до последнего класса. От пребывания в воронежской гимназии у Афанасьева остались самые безотрадные впечатления. В своих воспоминаниях он довольно подробно описал порядки в гимназии, рассказал о грубости и невежестве учителей, перечислил те ужасные наказания, которым подвергались учащиеся.

В 1844 году, окончив гимназию, Афанасьев уехал в Москву и поступил – по настоянию отца – в Московский университет, на юридический факультет. В университете Афанасьев застал цвет тогдашней гуманитарной науки: он слушал лекции П.Г. Редкина и К.Д. Кавелина (курс истории русского законоведения), Т.Н. Грановского (курс всеобщей истории средних веков) и С.М. Соловьева (курс русской истории). Историю литературы, теорию красноречия и поэтики читал профессор С.П. Шевырев – бывший поэт-«любомудр». О.М. Бодянский – крупный ученый-славист, издатель древнерусских и древнеславянских литературных и исторических памятников – читал курс славянских языков. Большое влияние на направленность интересов Афанасьева оказали лекции Ф.И. Буслаева – выдающегося филолога-русиста, фольклориста и историка искусства, тогда молодого преподавателя Московского университета.

Неудивительно, что в такой творческой атмосфере уже в годы учебы в университете у Афанасьева проявился интерес к научной деятельности. В 1847 году в журнале «Современник» он опубликовал две работы: «Государственное хозяйство при Петре Великом» и «Псковская судная грамота» – неподписанная рецензия. В 1848 году в журнале «Отечественные записки» – статью «О вотчинах и поместьях». Казалось, что перед Афанасьевым – талантливым молодым исследователем – будет открыта широкая дорога научной деятельности. Но сложности возникли сразу после окончания университета. Это был 1848 год. Царское правительство, напуганное французской революцией, усилило репрессии.

В сентябре 1848 года в Москву приехал министр народного просвещения граф Уваров осматривать университет. Он слушал лекции профессоров и после каждой лекции, вспоминал Афанасьев, «входил в рассуждения с профессором об ее предмете в частности и о предмете всей науки вообще, о современном ее состоянии и главных деятелях и, наконец, о духе, в каком она должна быть преподаваема». Министр слушал также самых способных студентов и кандидатов (лиц, окончивших университет): они должны были выступить перед ним с сообщениями на избранные ими темы. Прочитал лекцию и кандидат Афанасьев на тему «Краткий очерк общественной жизни русских в три последних столетия допетровского периода». Судя по записи в дневнике Афанасьева, это были размышления о роли самодержавия в установлении и развитии крепостного права. Впоследствии он вспоминал: «Лекция эта вызвала несколько замечаний со стороны министра, с которыми, однако, я не догадался сейчас же согласиться…» Год и два месяца после чтения лекции Афанасьев не мог устроиться на службу, испытывая большие материальные трудности. В это время большое участие и его судьбе принимал Кавелин, который уже работал в Петербурге.

Кавелин настоятельно советовал Афанасьеву заняться послепетровской эпохой. «Теперь первейшая необходимость настоит иметь сочинение о новом русском законодательстве со времени Петра... Нужно над этим работать; надо вывести итог Петровской эпохи. Это – требование времени», – писал он. Кавелин не видел актуальности в стремлении Афанасьева изучать корни народного миросозерцания, а следовательно, и путей национального, народного самосознания. Интересы своего молодого подопечного он назвал «археологией», путем «в болото» и «к усыплению». Однако к этому времени Афанасьев уже избрал свой путь, он сознательно и целенаправленно работал в области мифологии и изучения фольклора.

В 1849 году Афанасьев был, наконец, принят на службу в Главный московский архив министерства иностранных дел. Через шесть лет он был назначен начальником отделения, а вскоре и правителем дел состоящей при архиве комиссии печатания государственных грамот и договоров.

Служба в архиве давала Афанасьеву возможность заниматься любимым делом – исследованием истории, права, литературы, народной поэзии, изданием произведений фольклора. Именно в этот период (с 1849 по 1862 г.) Афанасьев написал и опубликовал большую часть своих исследований, составил и напечатал сборники «Народные русские сказки», «Народные русские легенды», «Русские заветные сказки» и некоторые другие. В это время Афанасьев печатался в большом количестве журналов. Круг научных интересов Афанасьева был довольно широк – история России, история литературы, журналистики, народные верования и народная поэзия. Однако основное внимание он уделял изучению народных верований и фольклора. В своих исследованиях Афанасьев был наиболее ярким представителем так называемых младших мифологов, т. е. школы сравнительной мифологии.

Мифологическая школа в России сложилась на рубеже 40—50-х годов XIX века. Основоположником ее был крупнейший ученый, профессор Московского университета Ф.И. Буслаев (1818—1897). В русле ее работали также Афанасьев, О.Ф. Миллер, А.А. Котляревский, А.А. Потебня, к ней относятся ранние работы А.Н. Пыпина, А.Н. Веселовского и др. Русские ученые ставили перед собой важную гражданскую задачу изучения мифов как проявления процессов самосознания народа. Афанасьев увлекся новым направлением в филологической нayке. Юрист по образованию, он уже в 1850—1851 годах выступил в печати с несколькими серьезными работами о верованиях и обычаях наших далеких предков: «Дедушка домовой», «Колдовство на Руси в старину», «Религиозно-языческое значение избы славянина», «Ведун и ведьма»…

Уже первые исследования Афанасьева были написаны на богатом материале – русском и других народов. Эти труды по мифологии, равно как и по истории, поставили молодого ученого в один ряд с известными исследователями. Так, Кавелин в своей рецензии в «Отечественных записках» (1851, № 6) отмечал, что статья Афанасьева «Ведун и ведьма» чрезвычайно интересна, что автор «впервые тщательно свел об этом предмете множество данных, рассеянных в разных источниках, и первый представил опыт научного исследования дела». Тогда же, в 1851 году, Афанасьев задумал издать, а несколько позже и издал русские народные сказки. Это был первый опыт научного издания сказок с комментариями, в которых русские сказки сопоставлялись со сказками других народов и – вновь впервые – с привлечением столь обильного материала, в духе мифологической школы объяснялось их происхождение. В 60-е годы Афанасьев, несколько переработав статьи и комментарии к сказкам, объединил их в книгу «Поэтические воззрения славян на природу».

Современники оценили громадные масштабы проделанной Афанасьевым работы. Котляревский писал: «В отношении материала он (труд Афанасьева) представляет такой систематический свод фактов по славянской и преимущественно русской мифологической древности, какого не имела еще наша наука». Но современники же отмечали и недостатки методологии Афанасьева: отрыв ряда толкований мифов от их бытовой, жизненной основы, увлечение «метеорологической» теорией, антиисторизм. Первым серьезные замечания сделал Кавелин – учитель и друг Афанасьева. В рецензии 1851 года на статью «Ведун и ведьма» он, в частности, писал о натяжках, вовлекших автора «в лабиринт толкований и предположений, как нам кажется, совершенно произвольных», о невнимании исследователя к «ходу и постепенности развития язычества у славян», указывал на отрыв некоторых положений мифологической школы от реальной действительности. О чрезмерном увлечении Афанасьева отысканием в русских сказках остатков мифов писал и Пыпин в рецензии на первый выпуск «Народных русских сказок».

Замечания критиков в основном совпадали. Наиболее резко они были высказаны Кавелиным; может быть, поэтому в печати Афанасьев ответил именно ему. Он указал на причины трудности и сложности исследования мифов. «Мифология, – писал он, – такая же науки, как наука о допотопных животных: она воссоздает целый организм но разрозненным остаткам старины». Афанасьев отверг ошибочное утверждение Кавелина, что у него нет общего взгляда на явления и нет определенного метода. В дальнейшем, в первой главе «Поэтических воззрений славян на природу», Афанасьев подробно объяснит принятую им методику исследования. Ответил Афанасьев и на замечание о том, что русские предания и верования в статье объясняются как мифические представления, сравниваются с индусскими верованиями, в то время как они порождены реальной действительностью.

Таким образом, Афанасьев и в самом начале своей научной деятельности не отрицал связи народных преданий с реальной действительностью. Наоборот, он утверждал, что «в предания много вошло из непосредственного наблюдения явлений природы». Но его как исследователя интересовали остатки мифов в народной поэзии, он их пытался выявить и, как мог, объяснить.

Скептическое отношение ряда критиков к методике исследования, а иногда и к работам ученого в целом, непонимание их научной ценности глубоко и болезненно переживались Афанасьевым. 12 ноября 1858 г. он писал М.Ф. Де-Пуле: «О мифологии я и сам тужу: приготовлено довольно, а делать еще больше осталось; а между тем разве подобные работы вызывают у нас не говорю сочувствие, но хоть должное уважение? Я столько наслушался нелепых сомнений в пользе этих разысканий, что и рукой махнул. В этой области у нас образцовая отсталость: новая филологическая метода не принимается, о языке встретишь самые странные рассуждения на страницах лучших журналов, о поэзии, и народной в особенности, – тоже. По поводу издания моего «Сказок» я уже довольно начитался разных статей, основанных на совершенном незнакомстве с этими вопросами и с трудами немецких ученых. При такой обстановке работать не слишком приятно, и, чтоб нравственно отдохнуть, надо было взяться, хотя на время, за что-либо другое, и я взялся за историю литературы».

Издание «Народных русских сказок» наряду с исследованиями по мифологии можно без преувеличения назвать научным и жизненным подвигом Афанасьева. Сам факт издания сказок, широта представленного материала приветствовались в целом ряде рецензий; возражения вызывали примечания (или комментарии), уязвимые в методологическом отношении.

Идея издания большого свода русских народных сказок родилась у Афанасьева еще в 1851 году. 14 августа он писал Краевскому – редактору журнала «Отечественные записки»: «Есть у меня одно предложение для Вашего журнала. Не согласитесь ли Вы уделить в Ваших «Записках» место в Смеси или другом отделе для русских народных сказок... Издание будет ученое, по образцу издания братьев Гриммов. Текст сказки будет сопровождаться нужными филологическими и мифологическими примечаниями, что еще больше даст цены этому материалу; кроме того, тождественные сказки будут сличены с немецкими сказками по изданию Гриммов, и аналогичные места разных сказок указаны. Войдет сюда также сличение сказок с народными песнями. Изданию я предпослал бы большое предисловие о значении сказок и метода их ученого издания. Одна сказка через три или через два номера, – смотря по возможности, – не займет в журнале много места. Притом предмет этот не чужд интереса». Редактор «Отечественных записок» согласился с его предложением, однако публикации в журнале не появились, потому что замысел издания и объем материала, которым вскоре уже располагал Афанасьев, далеко превосходил возможности журнала.

23 февраля 1852 г. Совет Русского географического общества постановил передать Афанасьеву, который уже был членом РГО по отделению этнографии, имевшееся в распоряжении Общества собрание народных сказок. Кроме сказок, полученных в РГО, в распоряжении Афанасьева были сказки, записанные и переданные ему В.И. Далем (около 1000), собранные П.И. Якушкиным и другими, а также безвестными сейчас собирателями. Качество и принципы записей были очень разными, поэтому отбор вариантов, систематизация и подготовка издания в целом требовали очень большого труда. Сказок, записанных самим Афанасьевым, было немного – десять—двенадцать.

Первое издание «Народных русских сказок» выходило отдельными выпусками с 1855 по 1863 год (всего было восемь выпусков). В них вошло более 600 сказок – это было самое полное издание сказок не только в России, но и за ее пределами. При подготовке второго издания «Народных русских сказок» (вышедшего уже посмертно, в 1872 году) Афанасьев продумал и осуществил классификацию материала. Сказки были распределены по разделам: животный эпос, мифологические сюжеты, сюжеты былинные и навеянные историей, суеверные рассказы о колдунах и мертвецах, сказки с бытовой и юмористической окраской. Это было первое издание, в котором сказки систематизированы. В дальнейшем классификацию упростили (сказки о животных, волшебно-фантастические, социально-бытовые), но в ее основе остается принцип, выработанный Афанасьевым.

Демократическая и антиклерикальная направленность работы Афанасьева вызывала острое недовольство властей и духовенства. Афанасьев хотел издать сказки в том виде, как они были записаны. Ученый прогрессивных убеждений, он кроме собрания сказок выпустил «Народные русские легенды», носящие антицерковный характер, а в Женеве вышел анонимно составленный им сборник «Русские заветные сказки» – антипоповского и антибарского содержания (возможно, к его изданию имел отношение А.И. Герцен).

Царская и духовная цензура вставала на пути к осуществлению замыслов Афанасьева, буквально душила требованиями «охранить религию и нравственность от печатного кощунства и поругания».

Издание сборника Афанасьева стало большим событием в научной и общественной жизни России. С рецензиями выступили крупнейшие ученые того времени: Пыпин, Буслаев, Котляревский, Срезневский, Миллер и другие. Высоко оценила издание Афанасьева и революционно-демократическая критика в лице Н.А. Добролюбова. Недостатком сборника Афанасьева, как и других, Добролюбов считал «отсутствие жизненного начала» в комментариях. Он требовал большего внимания к явлениям социального порядка: материальному положению и настроениям крестьянства. Добролюбов писал, что важно указывать, как народ относится к тому, что рассказывает. Думают ли сказочники и их слушатели о действительном существовании чудного тридесятого царства, с его жемчужными дворцами, кисельными берегами и пр.? Или же это говорится для красы слова? Только живой ответ на подобные вопросы, утверждал критик, «дает возможность принять народные сказания как одно из средств для определения той степени развития, на которой находится народ».

Годы пребывания на службе в Главном архиве иностранных дел были самыми плодотворными в жизни Афанасьева. Но постоянный интерес его к языческим верованиям и творчеству народа, пропаганда фольклора вызывали резкое недовольство властей – церковных и светских. В 1862 году, по доносу, Афанасьев был уволен из архива без пенсиона и с запрещением впредь состоять на государственной службе. Материальные лишения, тяжелые жилищные условия, болезни, распродажа прекрасно подобранной и необходимой для работы библиотеки – нужны были средства для жизни и продолжения работы... И труд, труд тяжелый, изнурительный, над переработкой, дополнением ранее написанных исследований. «Я сижу теперь за славянской мифологией, но работа подвигается медленно, и не знаю, успею ли нынешнее лето приступить к печатанию первого тома», – писал он П.П. Пекарскому 19 мая 1865 г.

Результатом этой работы стало трехтомное издание «Поэтических воззрений славян на природу». Это громадное исследование было последним трудом Афанасьева. 23 октября 1871 г. он умер от чахотки. Похоронен Александр Николаевич Афанасьев в Москве, на Пятницком кладбище.

Книги Александра Афанасьева сегодня в библиотеке

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я